Какой видит Победу России, рассказала военкор-поэт Анна Долгарева в Воронеже

В библиотеке имени Никитина состоялась встреча с поэтессой Анной Долгаревой. Несмотря на то, что афиш поэтического вечера не было даже в самой библиотеке, и информация о нём распространялась в основном через социальные сети, зал на 300 мест оказался заполнен полностью.

Некоторым даже пришлось стоять – спасли боковые и принесенные из других кабинетов стулья. Принято считать, что на культурные мероприятия ходят, как правило, девушки и женщины, однако половина зала была занята мужчинами средних лет, которые пришли не только услышать стихи, но и задать волнующие их вопросы. Тронуло, что многие заранее достали платочки - вытирать слезы. Ещё до того, как Анна вышла на сцену. Она предупредила в начале поэтического вечера: «Обычно я на своих выступлениях много шучу, но сегодня обстреляли центр Донецка, многие мои знакомые пишут, как пробежали между двумя снарядами...Погибла дочь моей знакомой журналистики - Мария Пирогова. Поэтому сегодня как-то не до шуток».

Назовём это служением: жизнь без крова,

Без семьи, без пристанищ.

Но когда я договорю последнее слово,

Меня не станет.

Анна Долгарева – удивительно светлый человек. О себе она говорит: «Ирония – базовая конструкция меня». Возможно, поэтому, несмотря на трагическое начало встречи и печальное предупреждение, она все равно не теряла чувства юмора, который присутствовал даже в самых серьезных историях.

Например, поэтесса рассказывала, как проносила в донецкую гостиницу «покраденных» мариупольских котиков под курткой. Анна, как и ее лирическая героиня, обладает удивительной способностью проникновенно говорить о сокровенном с чужими, как со своими.

Анна читала не только военную лирику, но и обратилась к циклу, посвященному Ксении Петербургской:

- Моя любимая святая - Ксения Петербургская. И главная христианская история про любовь для меня - это история Ксении и её мужа Андрея. Святая после смерти Андрея стала своим мужем и несла этот крест, чтобы отмолить его душу.

И я иду, иду сквозь Петербург по Ленинграду,

Господи помилуй.

Чтению стихов Анна посвятила около часа, затем был диалог со зрителями. Вопросов из зала было много: от благожелательных до острых. Некоторых присутствующих волновал вопрос образа Победы: какой её видит Анна («светлой, но далёкой»), и почему в её стихах мало здоровой пропаганды, направленной на мобилизацию и консолидацию общества:

- Потому что я поэт, и пропагандистом себя не считала и не считаю. Меня как-то спросили в одном из интервью, считаю я себя военкором или поэтом. На самом деле, это сложный вопрос, но, наверное, всё-таки поэтом. Если я перестану писать стихи, мне будет незачем жить. А Победу нашу я вижу только в виде русских танков на Крещатике.

- Легко ли Вам далась поездка на Донбасс, легко ли Вы пишите стихи?

-Да, на Донбасс я собралась быстро. Это было единственным возможным решением. И стихи я пишу легко, быстро. Иногда бывают перерывы в творчестве. Вот их переношу тяжело, потому что наступает фоновая тревога.

Были и те, кто следит за прозаическим творчеством Анны, в частности, поклонники кота Феликса, у которого недавно вышли «Мурмуары»: «Анна, мы очень надеемся, когда всё кончится, Вы, может быть, попробуете себя как детский автор! У Вас это здорово получается!».

Анне Долгаревой дарили не только цветы, но и много сладостей, а также игрушку котика, символизирующего любовь поэтессы к животным. Люди уходили задумчивые, но не печальные. На вопрос: «С чем вы уходите?» многие ответили: «Не знаем, как объяснить. Очень больно и чего-то жалко. Такие вечера – это все-таки что-то очень личное для каждого зрителя».

Не плачь, не плачь, тебе под сорок лет.

Мы все тут понарошку.

В конце вечера корреспонденту «Блокнот Воронеж» удалось взять у Анны небольшое интервью.

- Анна, Вы много путешествуете по России с поэтическими концертами, поделитесь своими впечатлениями.

- Мои концертные поездки по России, как ни ужасно, начались этой осенью. Первое выступление было 21 сентября в Архангельске, на следующей день после гибели моего друга Заката. В этот день объявили мобилизацию, и я настолько была погружена в военную тему, что даже не подумала, что кто-то может увидеть в этом решении нечто плохое и неправильное. Были выступления в Архангельске, Северодвинске, потом перед СОБРами, которых отправляли в зону СВО. Выступая перед ними, я честно сказала, что у нас сейчас дела не очень. И вот мне показалось, что принято хоть какое-то позитивное решение от руководства – мобилизация. Я не могла тогда еще говорить про Заката, но сказала, что погибают лучшие ребята и надо им помочь. Уже после я с удивлением узнала, что многие бегут от мобилизации через Верхний Ларс. Потом был безумный тур по Новосибирской области. Я была настолько подавлена горем, что даже ничего не замечала поначалу, а в это время приходили сотни людей, благодарили. И даже какие-то новосибирские террористы угрожали взорвать меня и мою машину. Я думаю: «Отлично! Только сначала купите мне машину, а уж потом попытайтесь её взорвать». Екатеринбург, Казань, Ленинград, Москва...Потом сразу в зону СВО еду, всё это с такой безумной скоростью происходит.

- Много приходит людей на выступления?

- К моему удивлению, да. Даже в таких небольших городах, как Киров или Вятка, собирались залы на двести человек. Я не ожидала такого. В Воронеже у меня прошло три выступления: на журфаке почти никакого анонса не было, но в итоге собралось человек 40 в аудитории, в зал ВГТУ пришло 400 человек, и здесь, в библиотеке, мы насчитали примерно столько же. Но, честно, я сама удивлена своей популярности. Жизнь меня к этому не готовила.

- Эти выступления дают Вам силы или забирают?

- И то, и другое. Я же и поэт, и военкор, и гуманитарщик одновременно. И когда приходится совмещать все три ипостаси, то совершенно не остается времени передохнуть: приезжаешь в Москву, а уже надо собирать ништяки для фронта, искать машину, продумывать логистику. С другой стороны, когда люди после выступлений подходят и говорят, что им это важно, благодарят: «Спасибо за наших мальчиков!», то вдруг понимаешь, черт возьми, это действительно важно.

- Сейчас говорят о непонимании людьми большой России задач СВО. Многие чувствуют усталость от затянувшейся спецоперации.

- Я не знаю, где та большая Россия, которая не поддерживает СВО, потому что я наблюдаю другую Россию. Вчера мне не хватало 200 тысяч на тепловизор, и я написала об этом у себя в телеграме. Люди за 20 минут накидали эту огромную сумму! Важно отметить, приходили небольшие суммы: по тысяче, по пятьсот рублей. То есть небогатые люди отдавали кто сколько может.

- Вы не устаете от такого частого общения с людьми? Вы выглядите очень доброжелательной, открытой, в Вас нет какого-то высокомерия перед гражданскими.

- Мне сложно общаться с людьми в принципе, потому что я – интроверт глубокий. Сейчас мне проще с военными взаимодействовать, так как с ними мы в одной теме, на одной волне. Но при этом, конечно, я со зрителями абсолютно на равных: для высокомерия у меня просто нет основания, я не лучше и не хуже других людей. Но бывают случаи, когда пытаются прийти и по методичке подколоть, тогда, конечно, нахожу чем ответить. Вот, например, девушка в одном университете сказала: «Вы говорите, что на Украине нет свободы слова, а Вам не кажется, что это скорее про другую страну...». Всем очевидно, на какую страну она намекает. И тут уже я понимаю, что мне лень всё это объяснять ей, потому что просто нет сил. Если она даст себе труд поискать, то, она, конечно, найдет информацию, что человека на Украине могут посадить в тюрьму уже только за то, если найдут у него в телефоне подписку на какой-то российский канал в телеграме. Поэтому я так и ответила: «Девушка, изучите этот вопрос более глубоко». Но если я вижу, что человек правда сомневается, то я, конечно, объясню свою позицию. В конце концов это задача журналиста – помогать людям разбираться в сложных вопросах.

- Какие бывают провокационные вопросы на выступлениях?

- На самом деле довольно редко. Я только два случая припоминаю. В одном московском институте мне задали вопрос: «Готовы ли Вы погибнуть?». Я сказала: «Да». Тут человек понял, что на теме гибели меня не подловить, и с другой стороны зашел: «А вы готовы убивать?». А я журналист, поэтому, конечно, нет. И он мне тут же парирует: «А! Значит, Вы готовы убивать чужими руками!». Вообще-то изначально я хотела быть артиллеристом, но мне сказали, что в качестве журналиста я больше пригожусь, и теперь мне профессиональная этика запрещает. Да и психологически я на это не готова – убить врага...

- Вы ностальгируете по мирной жизни?

- Я умею жить в мирной жизни. Основное моё дело - поэзия, но так же я занималась волонтёрством по различным направлениям, например, в ковидном госпитале работала. Люблю путешествовать, обожаю северную природу. Как интроверт - люблю отдохнуть дома с книжкой, но времени сейчас нет. Поэтому есть сожаление о том, что не могу почиллить с книжечкой, но ностальгии нет: я же понимаю, что занята очень важным делом.

- Когда Вы последний раз радовались?

- Я часто радуюсь. Я человек, остро реагирующий и на радость, и на боль. Последний раз я радовалась вчера вечером: вот, наконец я еду на Донбасс и проведу там целый месяц! Никаких выступлений, никаких интервью, только военные - старые друзья.

- Значит, устаете?

- Утомительно всё-таки...

- Почему Вам легче находить общий язык с военными, а не с гражданскими людьми?

- Когда привозишь помощь военным, они всегда радуются. Когда привозишь мирным, то у них реакция бывает разной. Кто-то буханке хлеба рад, а кто-то начинает перебирать: «Вот эта шмотка не того бренда, что мне хотелось». Мы с военными в одном дискурсе, в одном информационном пространстве. Это как раз и есть то, что я имела в виду, когда говорила, что радовалась мобилизации и с удивлением обнаружила бегущих через Верхний Ларс. Настолько я на разной волне с людьми в тылу.

- Как Вы собираетесь встречать Новый год?

- Я собираюсь встречать Новый год в Донецке. Меня позвал мой друг Александр Кофман – председатель общественной палаты. У нас там очень хорошая компания собирается: Александр Кофман, его жена, журналист с Петровки Игорь Гомольский и, главное, два енота (прим. спасенные Александром Кофманом из Мариупольского зоопарка). Хочу верить, что это будет мой лучший Новый год.

Екатерина Лымаренко

Фото: Владислав Тищенко