Галина Арапова на суде: «Мы работаем в интересах общества, а нас за это гнобят»

В Ленинском районном суде Воронежа продолжается рассмотрение второго дела по заявлению Центра к региональному управлению Минюста и к федеральному Министерству юстиции. НКО доказывает, что политикой ни сама организация, ни её руководитель никогда не занимались и заниматься не собираются, а её деятельность носит сугубо юридический и просветительский характер.

Напомним контекст. 26 февраля 2015 года Министерство юстиции РФ включило всероссийский Центр защиты прав СМИ, офис которого расположен в Воронеже, в реестр иностранных агентов. По мнению ведомста, Центр занимается «ярко выраженной политической деятельностью». Позиция Минюста основана исключительно на анализе публичных высказываний в СМИ директора Центра, медиаюриста Галины Араповой.

Заседание 12 ноября состояло, по сути, из выступления практикующего медиаюриста, основателя, директора, руководителя, начальника, босса (нужное подчеркнуть сотрудникам Минюста, — прим. авт.) всероссийского Центра защиты прав СМИ Галины Араповой — оно длилось ровно час, и касалось оспаривания выводов Минюста и Акта проверки (в него вошли цитаты из интервью Араповой, которые она давала СМИ как эксперт в области медиаправа), в результате которых организацию записали в иностранные агенты. «Выводы Минюста мы считаем не только необоснованными, предвзятыми, не основанными на законе, но и противоречащими позиции Конституционного суда РФ», — заявила медиаюрист.

«Минюст придумал очень удобную схему со стукачом, существование которого мы никогда не проверим»

Заседание началось с обсуждения психолингвистической экспертизы, которая была проведена по требованию регионального Минюста.

Как заявили суду юристы НКО, экспертиза составлена с многочисленными нарушениями и должна быть исключена из дела как ненадлежащее доказательство. На это, по их словам, указывают сразу несколько фактов. Например, в материалах дела нет запроса суда в учреждение о том, что оно может провести такую экспертизу, но есть ответ ростовских экспертов с вопросами, которые ими же самими, видимо, и были сформулированы. Эти же вопросы перекочевали в определение суда о назначении экспертизы, что недопустимо. Во-вторых, имеются обоснованные сомнения в независимости экспертов, поскольку в материалах дела есть расписка представителя регионального Минюста о том, что она отправляла материалы дела в экспертное учреждение, фактически выступив курьером. Где гарантия, что Минюст с экспертами не переговорил? А ведь стороны не имеют права вступать в какие-либо отношения с экспертами. Наконец, объект исследования не соответствует требованию для проведения судебной экспертизы (должны были исследоваться статьи, фильм и книга, а в материалах дела есть только книга), и отсутствуют доказательства надлежащей компетенции экспертов.

Центр защиты прав СМИ заявил сразу несколько ходатайств: об истребовании документов о квалификации экспертов, о признании экспертизы недопустимым доказательством и о проведении повторной экспертизы в Высшей школе экономики как одном из авторитетных научных центров. Судья отложил их рассмотрение на более позднее время — они будут рассмотрены после того, как будут заслушаны все стороны и исследованы все материалы дела. Кроме этого, Арапова попросила вызвать и допросить в суде, если потребуется в закрытом судебном заседании, того гражданина, по заявлению которого Минюст провёл проверку. Минюст с момента начала проверки все время ссылается на то, что этот гражданин просил оставить его имя в конфиденциальности, поскольку беспокоится о своей безопасности. Но у Центра есть обоснованные сомнения в том, что этот бдительный гражданин в реальности существует, и этим заявлением «гражданина» просто прикрывается распоряжение Министерства юстиции о проведении проверки и необходимости найти в регионе иностранного агента.

— Все российские НКО, которые получили статус «иностранного агента», проверялись Минюстом по схожей схеме: основанием служило заявление от гражданина, сведения о котором не разглашаются со ссылкой на закон о персональных данных. Это очень удобная схема, когда есть такой стукач, существование которого мы никогда не проверим, — заявила Арапова на суде. — Я считаю, что этого человека реально нет, законное основание для проверки под большим вопросом. Если этот гражданин существует, мы просим вызвать его и допросить в закрытом судебном заседании, чтобы о не беспокоился о своей безопасности.

— В материалах административного дела (по штрафу, — прим. авт.) — добавила она, — имеется аудиозапись, где Елена Подвигина, подписавшая Акт проверки, послуживший включением нас в реестр, фактически призналась в том, что основанием для проверки послужило распоряжение Министерства юстиции. Нам это распоряжение не было продемонстрировано. Мы просим предоставить его в суд.

По словам сотрудницы Минюста Аллы Стрелковой, такого распоряжения не существует.

«Оценки Минюста основаны на каком-то внутреннем гражданском страхе высказать критику»

Выступление Араповой началось с указания, что она является практикующим юристом с 20-летним стажем, экспертом в узкой области права, одним из соавторов научно-практического комментария к Закону о СМИ, и поэтому имеет полное право высказывать оценки в области этого законодательства и практики его применения, в том числе и критиковать тот или иной принимаемый в сфере СМИ закон. Именно с этими вопросами к ней как к эксперту и обращаются журналисты — разъяснить, что говорится в новом законе, какие новые требования, риски для журналистов. Точно также, по её словам, любой практикующий юрист в той или иной области права может оценить, насколько принимаемое законодательство является прогрессивным или наоборот регрессивным и какие проблемы можно прогнозировать при его применении.

— Например, закон о блогерах, в силу его неточности, критиковала не только я, но и сам Роскомнадзор, который является исполнителем данного закона. Более того, я указывала ровно на ту неточность, которая впоследствии Роскомнадзором была устранена путём принятия разъясняющего акта — было непонятно, кто может признаваться блогером, как будут считать 3 тысячи посещений интернет-сайта в сутки. И моя позиция была абсолютно солидарна с позицией государственного органа, контролирующего исполнение этого закона.

Оценки, которые даны Минюстом, по моему ощущению, основаны на каком-то внутреннем гражданском страхе выражения критики. Были подчёркнуты такие фразы, как «железный занавес», «в России было убито много журналистов», «ранимые чиновники». Да мы на третьем месте в мире по убийству журналистов, большинство дел из более чем 350 не расследованы! Почему я не имею права об этом говорить? Минюст посчитал, что такие вещи нельзя произносить говорить вслух — это же критика государства! Мы таким образом дойдём до отрицания 29 статьи Конституции, где написано, что каждый имеет право свободно высказывать своё мнение.

«Они расценили моё интервью в местной газете за попытку изменения государственной политики в области регулирования СМИ — это смешно»

По словам Араповой, все публикации, которые Минюст отметил в своём Акте, были подобраны таким образом, чтобы подчеркнуть, что она кого-то критикует. Более того, они трактуют её критику формулировок закона как критику Государственной думы.

— Где я, а где Государственная дума? — задала риторический вопрос медиаюрист. — Как, интересно, моё мнение в региональной газете будет учтено депутатами? Я хоть и опытный эксперт в этой области, но я не занимаюсь ни лоббированием, ни подготовкой законопроектов, я не общаюсь и не пытаюсь влиять на депутатов Государственной думы.

За все 20 лет работы я никогда не занималась политикой, ни разу не баллотировалась в депутаты ни одного уровня, и делать это не собираюсь. Политика мне не интересна. Я — практикующий юрист. Я пишу книги, разъясняющее журналистам законодательство, провожу тренинги для практикующих журналистов, медиаюристов и пресс-секретарей различных организаций, в том числе Министерства внутренних дел, Судебного департамента при Верховном суде РФ.

В чём была ошибка Минюста. Они расценили моё интервью в местной газете за попытку изменения государственной политики в области регулирования СМИ. Это смешно. Если ещё учитывать, что государственная политика это не только общее политологическое понятие, но и юридическое — это нормативный акт, концепция правового регулирования в определенной области, подписываемая Президентом РФ.

«Я бы ещё поняла, если бы Минюст использовал зам. начальника Центра “Э” Романова как эксперта по противодействию экстремизму, а не как псевдо-нотариуса»

Акт Минюста содержит ссылки на книгу и фильм, выпущенный совместно с Союзом журналистов России. Книга «Осторожно, экстремизм!» посвящена, пояснила суду Арапова, исключительно разъяснению законодательства в области противодействия экстремизму, а фильм — проблематике защиты прав журналистов в России.

— Книга является сугубо правовой и направлена не на широкие слои населения, — сказала истец. — Она предназначена в первую очередь для медиаюристов, ну, может, для заинтересованных журналистов, её не поймёт обыватель, она сложная, сугубо правовая, её тяжело читать даже юристу, не практикующему в этой сфере. Поэтому говорить о том, что изданием этой книги мы формировали общественное мнение, не верно. Это всё равно, что считать, что комментарии к Уголовному кодексу влияют на умонастроение населения — невозможно научную монографию расценивать как беллетристику.

Арапова отметила, что книга разъясняет журналистам и юристам, как пользоваться законодательством, чтобы НЕ нарушить закон:

— Это работа, направленная на снижение правового нигилизма в обществе, на более качественное применение законодательства, что вполне соответствует позиции государства в части противодействия экстремизму и повышения правовых знаний. Она является содействием реализации государственной политике и не направлена на ее изменение.

Я ещё бы могла понять, если бы эту книгу Минюст дал почитать Романову (зам. начальника Центра по противодействию экстремизму по Воронежской области, — прим. авт.) и сказал: «Романов, ты как специалист в области противодействия экстремизму, прочитай эту книгу и оцени. Она адекватна или там есть что-то крамольное?». Я бы поняла, если бы они использовали его как эксперта. Он-то понимает, что такое экстремизм. Но этого сделано не было. Минюст использовал Романова, по сути, в качестве нотариуса. Просто для того, чтобы он фиксировал факт распространения информации в Интернете. А оценку этой книге даёт рядовой сотрудник Минюста, который не является специалистом в этой области.

Цитаты из фильма, точно так же, как из интервью, вырваны из контекста, заявила Арапова. Он был создан для привлечения внимания самих журналистов к проблемам и сложностям в их профессии и поднимает несколько важных тем, проблема насилия в отношении журналистов, иски о защите чести и достоинства, новые ограничения в Интернете, в числе прочего и возврат в законодательство уголовного наказания за клевету.

— Общая мировая тенденция идёт к декриминализации уголовной ответственности за диффамацию, — пояснила медиаюрист. — И именно поэтому уголовная ответственность за клевету была исключена из Уголовного кодекса России в декабре 2012 года. Через полгода её вернули. Мы — единственная страна, которая сначала отменила уголовную ответственность за клевету, а потом вернула её обратно. И почему я, как специалист в области медиаправа, не имею права об этом говорить? Что страшного усмотрел в этом Минюст?

При этом Минюст даже не обратил внимания, что этот фильм является продуктом совместной деятельности с крупнейшей журналистской организацией страны — Союзом журналистов России. Мы не снимали этот фильм, не являемся его сценаристами, опубликовали его на своём сайте, будучи партнёром Союза. Поэтому как можно говорить, что это является нашей политической деятельностью?

«Государство сначала меня втягивает в свою орбиту, после этого само же вменяет это мне как политическую деятельность»

Кроме этого, политической деятельностью Минюст посчитал тот факт, что Арапова является председателем Общественного совета при ГУВД по Воронежской области. Тем самым, уверены в ведомстве, она влияет на изменение государственной политики в сфере деятельности полиции.

— Государство декларирует необходимость сотрудничества гражданского общества с госорганами, ставит это в приоритетную задачу, после чего при органах власти образуются Общественные советы и приглашаются авторитетные люди. Я обращаю внимание — приглашаются, просто так в Совет попасть невозможно, — отметила Арапова. — Меня в свое время пригласил бывший начальник управления внутренних дел по Воронежской области. Он пригласил меня в члены самого первого созыва Совета, потом меня избрали председателем, каковым я являюсь до сих пор.

Очень странно получается. Государство сначала втягивает меня в свою орбиту, пользуется моей репутацией в гражданском обществе и среди журналистов, чтобы я была представителем гражданского общества в Общественном совете, возглавляла его, после этого само же государство в лице другого органа — Минюста, вменяет это мне как политическую деятельность и преследует за это мою организацию. О каком сотрудничестве после этого можно говорить?

Минюст даже не удосужился изучить уставные документы Общественного совета. Мы не только не можем влиять на полицию в силу ее очень специфического статуса правоохранительного органа, но тем более не можем менять госполитику в этой сфере. Мы, члены Общественного совета, по сути дела своей репутацией, своим участием пытаемся помочь полиции преодолеть те проблемы, которые есть, чтобы она устанавливала лучший контакт с обществом. Я думаю, ни один житель России не будет отрицать, что существует проблема с доверием к работе полиции. Мы пытаемся его преодолеть самым различным образом. Проводим какие-то акции, ходим вместе с полицейскими к детям в интернат, для того, чтобы они увидели, что дядя полицейский хороший, проводим конкурсы рисунков среди школьников «Мой папа — полицейский», ведем прием граждан, у которых есть жалобы или вопросы к полиции. Объясните, где здесь политика? Может, мне не надо этим заниматься? Может, мне не надо детям разъяснять о безопасности дорожного движения? 

В реестр «иностранных агентов» нас включили 26 февраля этого года. Я продолжаю оставаться председателем Общественного совета. Если бы я занималась политикой, как пытается доказать Минюст, я должна была быть исключена из членов Общественного совета, потому что депутаты, иные участники политической деятельности не имеют право быть в Совете.

«Ощущение, что у Минюста шизофрения в отдельно взятой голове» 

— За всё время работы мы не разу не нарушили закон, все проходившие проверки заканчивались положительно, и проверка, которую проводил сам же Минюст до проверки, закончившейся вот этим Актом, тоже не нашла никаких нарушений, что очень показательно. Минюст проводил её по тем же самым вопросам, запрашивал те же самые документы. Предмет проверки совпадает полностью.

Обращаю внимание уважаемого суда, что на тот момент закон об НКО в части иностранных агентов уже действовал. Почему в июле Минюст не увидел признаков иностранного агента, а через полгода, при том, что в нашей работе ничего не изменилось, Минюст вдруг усмотрел их? Публикации, которые нам ставят в вину, тогда уже были опубликованы.

Получается, какая-то шизофрения в отдельно взятой голове. Где логика? Где правовая последовательность действий? Такая двойственность оценки свидетельствует о том, что Минюст действовал явно не в рамках своей функции контроля сугубо по закону, а потому что им поставили такую задачу. Это очевидно для всех. Даже губернатор Воронежской области выступил с критикой Акта Минюста и в нашу поддержку. Даже органы власти не видят ничего политического в деятельности нашей организации.

«Ощущение, что наступил 37-й год»

— Такого рода Акт — это политический донос. Почитав его, волосы дыбом встают. Ощущение, что наступил 37-й год. Меня фактически обвиняют в том, что я — враг народа. С каких пор просветительская, правовая и научная деятельность расценивается как политическая? Это на самом деле страшно. Думаю, это тот случай, когда нас рассудит история. Мне будет интересно посмотреть, как сотрудникам Минюста, когда всё будет расставлено на свои места, станет стыдно.

Я не понимаю логики этого акта. Ради чего он был сделан? Ради того, чтобы поставить галочку в отчётности перед федеральным ведомством: «Мы нашли врага народа»? Но хотя бы посмотрели на репутацию нашей организации. Мы проводим тренинги для Судебного департамента при Верховном суде, являемся их постоянными экспертами, мы сотрудничаем со всеми государственными органами, которые находятся на территории Воронежской области, это ж тоже о многом говорит.

Нас обвиняют в том, что мы формируем общественное мнение в целях влияния на госорганы, чтобы те изменили политику. После каждого интервью Минюст говорит: «Вот! Арапова формирует общественное мнение!», но они опускают один из самых важных квалифицирующих признаков, который есть и в законе, и в постановлении Конституционного суда: «формирование общественного мнения в целях изменения государственной политики». Мы ни какое общественное мнение не формируем и цели изменить госполитику у нас нет. Мы работаем в интересах общества, мы защищаем ценности, установленные Конституцией РФ, права человека, которые ему гарантированы законом, а нас же за это гнобят.

Судья Минюсту: «Запишите вопрос и дома подготовьтесь»

Выступление Араповой на суде 12 ноября длилось около часа. Вопросов у Минюста не возникло.

 — Желаете что-то сказать? — спросил судья у заместителя начальника Управления Министерства юстиции РФ по Воронежской области Аллы Стрелковой, когда Арапова закончила своё выступление. Со стороны могло показаться, что ему и так всё ясно, вопрос задаётся, потому что таков порядок. 

— Пока нет.

— Почему?

— Если у суда возникнут вопросы, ответим. 

— Вам предлагается обосновать законность ваших действий.

— В наших возражениях в материалах дела полностью всё отражено, — последовал ответ. 

Однако вопросы были у Центра к Минюсту. Например:

— Какую именно государственную политику изменил Центр защиты прав СМИ с помощью интервью, которые Галина Арапова давала как медиаюрист?

— Всё изложено в Акте проверке, — вновь повторила Алла Стрелкова.

— Там ничего об этом нет. 

— Все интервью Галины Араповой были направлены на оценку проводимой Российской Федерацией государственной политики, выражающейся в оценке деятельности государственных органов, судейского сообщества, нормативно-правовых актов. Данная информация размещалась в сети Интернет, к ней имел доступ неограниченный круг лиц. Соответственно, целевой аудиторией были, как обычные граждане, так и представители государственных органов, правительства. Данная информация могла напрямую воздействовать на формирование их мнения по определённым вопросам с целью изменения государственной политики.

— Каким конкретно образом эти цитаты повлияли на формирование общественного мнения, которое изменяет государственную политику?

— Данный мониторинг на сегодняшний день мы не проводили, — ответила минюстчица. 

В конце заседания судья дал Минюсту «домашнее задание»:

— Если вы сейчас не готовы, подумайте, и завтра ответьте, каким образом, что конкретно звучит в этих цитатах такого, что можно расценить как направленность на формирование общественного мнения в целях воздействия на госорганы.

Вместо послесловия. «Я-то вас прекрасно понял, — сказал судья, обращаясь к Араповой, во время объявленного после её речи перерыва, — но мне интересно, а ваши коллеги вас поняли?». Судья кивнул в сторону журналистов. «Вы считаете, что свобода выражения своего мнения такая сложная конструкция, что её не понимают?», — парировала Арапова. «Мало ли что я считаю, — не отставал судья, и неожиданно сделал комплимент: — Ваша речь настолько юридически построена…». Он не продолжил. Но всем и так всё было ясно. Не ясно одно — какое решение примет судья в этой ситуации. Ожидается, что оно будет вынесено уже на следующей неделе. 

Справка. Центр защиты прав в СМИ существует почти 20 лет. На сегодня это наиболее авторитетная организация в сфере правовой защиты журналистов, широко известной, как в России и странах СНГ, так и в мире. За годы своей работы Центр оказал правовую помощь более 1 000 российских редакций СМИ, в том числе государственным, практически из всех регионов России. 27 февраля Галина Арапова была выдвинута на международную премию ПАСЕ имени Вацлава Гавела, а 9 сентября стала лауреатом премии «Камертон» имени Анны Политковской.

Юлия Репринцева

Читайте также:

Воронежский Центр защиты прав СМИ против Минюста: слова Галины Араповой подвергли экспертизе