Марина Бочарова: Исповедь кандидата в депутаты

Время стремительное, все куда-то несутся, сами не поймут куда. Не хватает времени поговорить человеку с человеком. Желательно, по душам. Даже журналисты интервью отвыкли брать. Теперь это пресс-подход называется. Пять минут, и «давай до свиданья». Как ни странно, для прямого, даже в чем-то исповедального разговора поводом оказались выборы. На «исповедь» она приехала на древнем раздолбанном китайском джипе, не поймешь, какой марки, но с личным водителем. Водитель — сын, о нем мы тоже поговорили. «Когда пишут и фотографируют якобы мой «БМВ», я смеюсь: ведь БМВ — это я. Когда-то в школе на доске писала задания и сократила. А через секунду поняла, что подписала себе приговор на всю жизнь». БМВ — это Бочарова Марина Викторовна. Но мы как-то сразу договорились обходиться без отчества.

- Когда мы познакомились, ты представилась «Марина», без «Викторовна» и твердо, по-европейски так, протянула руку. У нас дамам ручки принято целовать или не протягивать вовсе. Все эти детали к тому, что я для себя так и не решил с кем я общаюсь — с красивой женщиной (не комплимент, но факт), со школьной учительницей, со строгой директрисой школы, с муниципальным деятелем или, например, с девчонкой с соседнего двора? Хотелось бы в итоге понять: кто она такая — Марина Бочарова. Не Марина Викторовна. У нас же отчество отпало само собой. Ок?

- Начало мне понравилось. Хорошо, пусть будет – Марина. Вот только, когда мне говорят, что я красивая, я смеюсь и добавляю, что я еще и умная. В моем возрасте ум уже должен цениться выше, чем красота. К тому же, красота – это всегда так субъективно.

- Тебе нравится твое имя, оно соответствует твоему характеру? Есть люди, которые своего имени стесняются. Тебе кто его дал, мама или папа? Знаешь, как его выбирали?

- Марина мне очень нравится. Знаю, что меня хотели назвать Оксаной. Это было предложение моего дяди, папиного брата. Оксаной пытались меня все называть, когда я только родилась. Только мама в один прекрасный момент сказала: «Какая же она Оксана, она у нас настоящая Марина». Вот мама, наверное, как-то увидела во мне, еще в грудничке, характер, может быть, по внешнему виду. Я, кстати, всегда была очень крупным ребеночком. Поэтому — Марина. Нравится? Нравится! Я не сторонница гороскопов или расшифровывания имен. Но имя, по большому счету, соответствует моему характеру.

- В 2015 году тебя, беспартийного директора гимназии сделали лицом городского списка «Единой России». Что сыграло роль?

- Дело в том, что в предыдущем созыве гордумы было четыре представителя сферы образования. Директорский корпус представляли две женщины и двое мужчин. Предполагаю, что просто настало время менять лица. Я руководила гимназией только третий год - в 2013 году меня назначили директором гимназии. А в 2015-ом у нас были выборы. Но в городе меня до этого хорошо знали, потому что я была «учителем учителей» - руководителем Центра развития образования. Может быть, это сыграло роль.

- Историю 2020 года, когда тебя в последний момент из предвыборной тройки выкинули, до сих пор больно вспоминать?

- Теперь нет. Но не скрываю, было больно. Я знала, что будет заседание политсовета. На нем должны были объявить тройку лидеров, которые возглавят партийный список. Мне просто позвонили и сказали открыть интернет. Я как раз за рулём была, по Остужевскому кольцу ехала, но открыла. Там вместо тройки объявили двойку, моей фамилии не было. Все сразу стало ясно. Честно говоря, я догадывалась, что шла определенная закулисная борьба. Сплетни уже ходили, хотя я – человек, сплетням особо не верящий. В общем, несколько раз я по кругу проехала, как на карусели, прежде чем в себя пришла. Я знала, что мое место в тройке до последнего защищали, тот же председатель Думы - Владимир Федорович Ходырев. Так что, глаза от меня некому было прятать. Политика, в моем понимании, не имеет рода, мужского или женского. Если мы в ней, значит, мы должны принимать решения такие, какие они есть. А по-человечески было больно. Меня потом поставили в партийный список Центрального района. Я все понимала: место непроходное, я знала уже, что в Думу не попаду, но мы доработали на тех выборах до конца, честно.

- Учитель – это призвание или судьба?

- Это желание. А вот если есть у тебя желание, тут думай, это твоя судьба или призвание. Не нужно бояться детей. Многие мои знакомые не понимают, как можно в принципе целый день находиться в школе. Я - наоборот: у меня перемена, я иду по коридору, дети шумят, а мне хорошо. Если ребенок идет и на тебя смотрит, все отлично. А вот если идет и глаза опустил, есть повод задуматься.

- Давай теперь начнем с самого начала. Расскажи о семье, о родителях, детстве. У нас же с тобой было не только советское детство, но и юность, и молодость.

- Родилась я в Воронеже в 1972 году. Такая классическая советская семья: мама – учитель, папа - инженер. Мама работала в девятой школе всю жизнь учителем географии. Папа в НИИ - начальником отдела. Жили мы в коммунальной квартире на улице 20 лет Октября, 88, напротив управы Ленинского района. Там и сейчас живут мои родители, просто теперь не в коммуналке. Все мое детство, моя юность — это детский сад во дворе 12-й школы, сама 12-я школа. Родители мои из Поворино, поэтому лето у меня проходило так: первый месяц — пионерский лагерь «Юный ленинец», где мама работала на каникулах воспитателем и брала меня с собой с трех лет, остальные два месяца у бабушки с дедушкой в Поворино. Я была активным ребенком, неугомонная, всегда с содранными коленями. Казаки-разбойники – моя любимая игра. И с девчонками играла, и с мальчишками. Рыбачили на речке Свинцовке. Была и главной в «звездочке», и председателем пионерской организации, и секретарем комсомольской организации школы.

- Для нашего поколения война не то, что сейчас воспринимают дети и подростки. Это было знакомо по рассказам ближайших родственников, дедов.

- У меня по маминой линии бабушка была маленькой, в четырнадцать лет рыла окопы. Мои бабушки и дедушки никогда не рассказывали о войне каких-то ужасов. Дедушка всегда рассказывал какие-то очень смешные вещи. Он прошел всю войну, дошел до Австрии. Но я хорошо помню, что бабушка, папина мама, всегда держала такие баки, туда подсыпала пшено, гречку, муку. Она все боялась, что если что-то случится, чтобы детям хватило продуктов. Не просто воспоминания. Горжусь своим дедушкой, очень его люблю. Я - единственный член семьи, который на него похож. Потому что у меня и папа, и мама — брюнеты с карими глазами. А дедушка - шатен с серо-голубыми глазами. Я очень на него похожа, у меня с ним было полное взаимопонимание. Слава Богу, что наши дети не знают о войне напрямую. Слава Богу, что мы не знаем сами о ней. Но память поколений - это то, что нас всегда двигает вперед. Поэтому всегда рассказываю сыну о его предках, на «Бессмертный полк» мы ходим с фотографией дедушки в руках.

- Говорим о той войне, а в подтексте то, что сегодня. Ведь 24 февраля все изменилось в нашей жизни. Что изменилось в твоей? И как у директора школы?

- Вспоминаю 24 февраля. Как всегда собираемся на работу. Включаю телевизор, Первый канал. И ты делаешь какие-то такие обычные утренние вещи, а телевизор фоном. Наверное, только на третьем повторе я включила мозги и сумела понять, что говорит наш главнокомандующий. Села на стул, так и узнала о начале специальной операции. Я человек немножечко с мужским характером. Моя профессиональная жизнь так построена, что я всегда была человеком команды. Я понимаю, что других вариантов у нас, у страны просто не было. Про «жалко или не жалко» сейчас речи не идет. К сожалению, везде в нашей жизни встречается человеческий фактор, который несет отрицательный заряд. И предательство есть, и безответственность. Но в рамках военной операции я считаю, что по-другому просто не могло быть.

- На жизнь школы и учеников как-то повлияло?

- Да, повлияло. У меня было такое ощущение, что после 24 февраля все как-то еще больше объединились, сплотились. Про детей нашей гимназии порой пишут много гадостей, что «мажоры», что избалованные. Но надо понимать, что когда пишут про гимназию, то не меня оскорбляют, а полторы тысячи детей. А у нас учатся и дети из социально-незащищенных слоев, из многодетных семей. Разные дети. Вы придите в школу, посмотрите на них, пообщайтесь. Даже можете меня не предупреждать. Хотя нет, охрана не пропустит.

Чем нас больше бьют, тем мы сильнее сплачиваемся. И дети объединились. Мы и раньше участвовали в разных акциях. А здесь у нас такая общественная работа стала, можно сказать, ежедневная. Мы кинули клич: собрать гуманитарную помощь. Думаю, как собирать, что именно, что нужно. Позвонила заму по социалке Центрального района, узнать, может быть, есть какой-то список. Они нам скинули список. Там разные вещи, от домашних, бытовых до школьных принадлежностей.

Мы этот список разместили в электронном журнале. Нигде не кричали об этом. И вы не представляете — дети, родители. Это был нескончаемый поток по передаче гуманитарной помощи. От карандашей и резинок до памперсов. К школе это вообще никакого отношения не имеет. Дети с родителями объединились и все несли. Мы отобрали часть для тех семей беженцев, что у нас здесь, в санатории Горького, размещены. А другую часть передали, чтобы повезли это «за ленточку».

Письма писали солдатам, писали два раза. Когда первый раз дети письма написали, мы собрали, а только потом стали думать, а куда их? Дети же писали кому-то. Не поименно, а тем, кто там. И рисунки, и поделки. Думаю, ну, поделки точно не дойдут. А у меня подруга работает в госпитале. Они в красный уголок это отнесли. Ребята раненые, которые там были, читали и плакали. А потом она сделала так, что отвезли в Белгород, а дальше наши письма попали «за ленточку». А потом дети сами сказали, а давайте мы еще напишем. Даже стихи вместе с родителями сочиняли.

- Себя в нынешних детях узнаешь? Жизнь советского школьника и сегодняшнего сильно отличаются?

- Узнаю ли, честно, не задумывалась. А то, что мы другими были, совершенно точно. Более быстрыми, наверное. Я так и выросла по жизни быстрой. Быстро принимаю решения, быстро все делаю, ем быстро, хожу быстро, езжу быстро. Но не нарушаю.

После школы мы бежали домой, быстро делали уроки и возвращались в школу: ремонтировать стулья, делать стенгазету. У меня очень красивый каллиграфический почерк, папа научил. А с учетом того, что жили на общей кухне, были какие-то ограничения. Сегодня уже никто не живет в коммуналках. Даже у самых малообеспеченных свое жилье, у ребенка почти всегда своя комната. В семидесятых – начале восьмидесятых у нас такого не было. Может быть, из-за этого и бежали в школу? Не могу объяснить, но было весело.

Хорошо помню, как меня принимали в пионеры на Чижовском плацдарме, а потом сразу в старосты. Прихожу я домой и говорю маме: меня старостой выбрали в классе. Она отвечает: «Молодец, будешь руководить, будут ведра, тряпки у тебя». Я спрашиваю, а что лучше - председатель совета отряда или староста? Она говорит, наверно, все-таки председатель. Я ухожу в школу, потом возвращаюсь, и говорю: «Все, мама, я председатель совета отряда». Она всплеснула руками: ты что, сняла с себя полномочия старосты, как ты могла, тебе же доверили? Отвечаю: «Нет, я теперь и староста, и председатель». Все это я рассказываю к тому, что я уже тогда не боялась ответственности. Не испугалась и тряпок с ведрами, все взяла все на себя.

В седьмом классе вступила в комсомол. Учили устав. Пошла одной из первых, сдала честно. И началась моя комсомольская жизнь. Лагерь труда и отдыха: в совхозе «Дон» собирали лук. Участвовала в самодеятельности и стала руководителем комсомольской организации имени Олега Кошевого в 12-й школе. И еще президентом КИДа (Клуба интернациональной дружбы). Собирались и общались с иностранцами из вузов. А поскольку напротив был строительный университет (тогда - институт), ребята-иностранцы приходили, и у нас был культурный обмен. Пели песни, рассказывали о своей родине. У меня большое желание сейчас возродить эту идею, но пока организационной возможности нет.

- А учиться со всей этой общественной нагрузкой успевала?

- Школу закончила с двумя четверками. Я училась очень легко. Наверное, и не училась даже, а просто схватывала на «лету»: у меня неплохая зрительная память. Дома мама всегда что-то рассказывала, папа хорошо знал физику. Когда я была в комсомоле, наступили сложные годы: папа ушел работать машинистом на железную дорогу, чтобы улучшить жизнь семьи в материальном плане. Это уже конец восьмидесятых был, и ИТР стали меньше получать. Папа хорошо знал технику. Уезжал в поездку, думал в дороге о моей школьной задаче по физике, приезжал, будил меня в шесть утра и говорил, садись, сейчас все тебе объясню. Контроля за тем, как учусь, не было, но было постоянное участие со стороны родителей.

Мы все выросли во дворе. Записывались на дополнительное образование. Я пошла в музыкальную школу вместе с подружкой, по классу домбры заканчивала. Мама узнала об этом только тогда, когда у меня пошел второй предмет — фортепиано, и то потому, что за него надо было платить. В ДК Карла Маркса меня отвели, танцевала. Я и сейчас кадриль могу. Потом занималась пять лет баскетболом в ДЮСШ в девятой школе. Тоже с подружкой за компанию. Нам все было интересно.

Сложилось так, когда я заканчивала школу, мы за короткое время, меньше, чем за три года, похоронили одиннадцать человек в семье. У нас была очень большая семья, прабабушка и прадедушка по маминой линии. Помню, что купили родители машину «Москвич», а обкатка машины началась с похорон: Новохоперск, Поворино, Ильмень. Родители уезжали, приезжали, занимались похоронами. Я оставалась одна. Общественная работа, школа рядом, друзья. Я никуда не ушла в сторону. Успеваемость, может быть, упала. Отсюда две четверки. Но цели и не было иметь отличный аттестат. И к маме в школу идти я не хотела, хотя каждый год она говорила, что переведет, чтоб я была «под присмотром». Тогда времена были, когда дразнили за хорошие оценки, потому что «мама здесь работает». И я не хотела этого. Потому что я знала, что и так хорошо учусь. Мне этого и не надо было. У меня в двенадцатой школе друзья, была общественная работа.

- А были какие-то увлечения кроме активной октябрятско-пионерско-комсомольской жизни?

- С папой катались на коньках, на санках. Лыжи так и остались увлечением всей жизни. До сих пор люблю просто ходить по лесу на лыжах.

- А летом?

- Теперь летом велосипед или просто походить по лесу, не надо бегать. Ходишь, думаешь, голова светлеет. А тогда, тогда ни велосипедов не было, да и времени ни них не было. Лето в молодости – самая счастливая пора. Пора любви.

- С родителями из-за любви проблем не было?

- Конфликтов у нас не было никогда. Но я достаточно в консервативной семье росла, и мне давали определенного рода «свободу». В 22:00 должна быть дома. Или постарше уже — в 23:00. Начала дружить с мальчиком — должна прийти домой во столько, чтобы понимать, что у этого мальчика тоже есть мама. И она тоже дома не спит, ждет сына. Поэтому в 22:45 быть дома, чтобы дать ему 15 минут дойти до дома. Какие-то такие правила были. И я их понимала и принимала.

- После окончания школы выбор пал не на педагогическую специальность. Как так вышло?

- У меня все получалось хорошо. Маму спрашиваю, куда поступать? Может, на географию? Она мне задала три вопроса и сказала — не позорь мать. Говорит: «Там работает еще профессор Юрий Васильевич Поросенков, у которого я была на очень хорошем счету. И тебя очень прошу, не ходи на географию». Ну, тогда, говорю, пойду на математику.

Я хотела быть учителем, но мама была против. Пошла на матфак в ВГУ. Это был тот год, когда мальчикам разрешили не ходить в армию. Я сдала на пять математику. Было две математики и сочинение не дифференцированное, то есть зачет или незачет. Я сдаю математику устную на пять, а письменную на четыре. Никогда не прощу себе. Я же быстрая. Надо было найти последующий член арифметической прогрессии. А я просчитала последний, потратила больше времени, а последующий не нашла. В результате 9 баллов из 10. И ребята как раз пошли. Им был отдан приоритет. Я в итоге пролетаю. И нужно идти либо на заочное отделение, либо на вечернее. А на вечернем как раз был ПММ. Разницу мало кто со стороны понимает: матфак – специальность «математик-преподаватель», а ПММ – «математик-прикладник, механик». Тут мама активизировалась и говорит: иди на ПММ, за компьютерами будущее. Можно было переложить эти девять баллов при поступлении на вечернее, чтобы они учитывались. Но я закусилась, пошла заново на экзамен. Получила две пятерки, была удовлетворена.

Тогда, если учишься на вечернем или заочном, нужно было обязательно трудоустроиться. А что может в семнадцать лет девочка? Куда устроиться? Повезло, что у мамы работала родственница в институте связи. Так я стала лаборантом. Началась моя взросло-молодежная жизнь. Как в «Служебном романе». Приходит героиня на работу, а там много-много людей. Нас было пятнадцать человек в кабинете. И утро начиналось как в фильме. Это был женский коллектив, отдел технической документации. Какие-то карточки, ничего не понимала — это же секретное все, оборонка. Но должна была выполнять какую-то работу. И мне лишь бы над кем-нибудь пошутить: то молоток кому-нибудь в сумку положу, то еще чего учудю. Было весело, только проходная система меня убивала. И я все время смотрела в сторону школы. Университет закончила достаточно хорошо, хотя и не с красным дипломом.

- В этот период — учеба, работа — распадается СССР. Что осталось в памяти от этого? Или просто молодость?

- Помню лето 1991 года, я уже в институте связи второй год. У всех больших предприятий были свои социальные объекты. У института связи была турбаза «Березка». Мне дали неделю, я с подружкой поехала. Звоню маме домой по стационарному телефону, а она просит оставаться на турбазе: путч и все прочее… Я же была не в городе, не в курсе, что происходит. Да мы и не знали, что это такое. А через полгода развалился Союз, пошла гиперинфляция. «Оборонка» как раз меня и спасала. Потому что там были пайки, регулярная заработная плата. Учителям уже задерживали зарплату, папа начал болеть, но все еще работал машинистом. Ему что-то платили, но когда ты на больничном постоянно, платят меньше.

Нет, эйфории молодости уже не было. Мы сконцентрировались на лечении папы. Не помню своего состояния, было плохо или хорошо. Было состояние выжить, объединиться. У нас была семья, общий финансовый котел. Помню, у мамы была тетрадочка, она четко расписывала, на что тратятся деньги. Был момент, когда денег не было совсем. Учителям уже не платили больше, чем по полгода. Однажды я придумала делать шарлотку из одного-двух яиц, но есть такую нужно было только горячей. Даже булки для нас были слишком дорогими.

- В одном интервью ты достаточно спокойно рассказываешь, что воспитывала сына одна, без мужа. Раз уж у нас шел разговор о советских кинороманах, кто ближе - Катерина из «Москва слезам не верит» или учительница Надя из «Иронии судьбы»?

- Нет, совсем не Надя. Катерина? Наверное. Но начало ее со мной никак не стыкуется, а вот вторая серия — точно я. И всегда хотела постарше себе спутника жизни. А тут встретила мужчину старше почти на пять лет. Мне было 22, ему 27. Год мы встречались. Тут папа попал в больницу, мама не отходила от него. А до этого другой сильнейший шок, похоронили мою любимую бабулечку.

Мой будущий муж на тот момент всегда был рядом. Ни о каком совместном житье-бытье речи не шло, хотя у него была отдельная квартира. Он всегда стоял у подъезда в шесть утра, я готовила супчики, мы ехали в БСМП. Человек был рядом. Мне показалось, это надежно, да еще старше меня, умнее. Я всегда была очень активная, он очень спокойный, он меня где-то осаживал. Все было без всяких выгод. Честно, по любви. Мы подали заявление в ЗАГС, но папу не выпустили из больницы по состоянию здоровья. Это была сложнейшая операция по резекции желудка. Мы перенесли дату свадьбы. Через два года родился Димка. И все. Я решила, что на этом наше совместное проживание окончено. Но развелись мы официально, когда Диме было пять лет.

- Чье было решение расстаться?

- Мое. Не было никаких жутких выяснений отношений. Просто я поняла, что между нами больше нет понимания. Я просто ушла. Отдельная квартира, наличие машины не явилось основанием, чтобы меня остановить. Не пил, не бил, не изменял. Но в его семье было много женщин, которые на него влияли больше, чем я. В какой-то момент это стало нестерпимо. Потом были попытки как-то вернуться и жить вместе. Но желания общаться с сыном у него тоже особого не было. Может, обида, может, молодость. С бывшим супругом мы не общаемся. Мой ребенок до восемнадцати лет не мог поехать за границу. Хотя финансово уже была такая возможность, но для этого нужно было бы искать папу и просить разрешения. Я не знаю, где наш папа. Сын пришел в гимназию в пятом классе. А там была такая система, когда летом группой выезжали в Прагу, и совсем небольшие деньги нужны были. И ребенку непросто объяснить, почему все едут, а он нет. Я сказала честно, что мне придется искать твоего отца. Если очень захочешь, я постараюсь найти. Сын сказал: «Нет, не надо, я подожду до восемнадцати». Окончил школу с золотой медалью, подал документы в университет. Я копила все это время деньги. Предложила ему либо за границу, либо какую-то поддержанную машину. Он выбрал заграницу. Улетел в Шотландию по молодежной путевке на две недели. И счастлив был, до сих пор вспоминает эту поездку.

- Как из НИИ связи ты оказалась в школе?

- В 1993 году мама как-то пришла и сказала, что у них в школе есть 12 часов математики и ставка лаборанта по биологии. А я уже в институте связи до инженера доросла, но понимала – это не мое. Учителям тогда уже не платили зарплату, но меня это не испугало совсем, я уволилась за два дня и пришла в школу. Чтобы шел педагогический стаж, нужно вести 18 часов любого предмета. Поэтому я устроилась на основную работу лаборантом. И плюсом было 12 часов математики. Потом уже, на следующий год, мне дали ставку. Так что в школе я начинала с лаборанта, как и в 1989-м в институте связи.

Сначала мне дали 10-11 классы. Это был спортивный класс, пловцы. Когда я ближе познакомилась с педагогическим коллективом, девчонки меня пожалели. Понимали, что сразу таких не потяну. И мне отдали пятый класс. Так что я начинала путь педагога классически, и все было с первого дня замечательно. В 2002 году мой первый выпуск был, самые мои любимые детки.

Меня сразу отправили на курсы в Воронежский институт повышения квалификации. Все курсы я быстро прошла. Дайте мне сейчас молодого педагога, чтобы он хорошо знал предмет. Адаптировать его, ввести в класс, научить общаться с детьми, родителями, — я все сделаю для него. У меня одно условие — отлично знать предмет. Ошибок в предмете перед детьми быть не должно. Когда врач неправильно лечит, то картинка налицо. А когда учитель что-то делает неправильно, то такую затяжную ошибку будет видно в развитии ребенка, и не сразу.

Я хорошо знала предмет. Мне было легко, потому что мама учитель. Когда меня не с кем было оставить в детстве, она всегда брала меня с собой. Я сидела на последней парте среди старшеклассников, все видела, выросла в этой учительской атмосфере. Когда шла на первое свое родительское собрание, меня мама подозвала и сказала, что никогда нельзя говорить плохо ни про одного ребенка при всех. Нужно говорить как есть, давать честно общую картину, но хотите узнать про своего ребенка — лично в коридоре или в соседнем кабинете. Я это запомнила, как мантру. И сейчас себе не позволяю того же ни в адрес коллеги, подчиненного, ни в адрес ребенка. Только один на один.

- Карьеру в школе сделать трудно. Завуч, потом директор – вот и все.

- Не каждый учитель хочет именно такого карьерного роста. Мама обожала свой кабинет географии. В свое время ей предложили расти дальше, но она отказалась быть завучем. Кстати, завуч — это уже устаревшее понятие, сейчас это заместитель директора.

Меня как-то подруга назвала карьеристкой, было обидно. Не думала я об этом никогда. Я все время пахала. За 29 лет в школе можно было карьеру и получше сделать. Хочу сказать спасибо своим родителям. Это мои тылы. Когда Димку родила, вышла через полтора года работать, папа уже имел инвалидность по здоровью. Он остался с Димкой нянчить его.

В учительстве, чтобы тебе повысили зарплату, нужно повышать квалификацию. Ты проходишь курсы, сдаешь экзамены, проводишь открытые уроки. Тебе присваивают квалификационную категорию. Есть временной промежуток между категориями. Нельзя, имея вторую, получить сразу высшую. Я доросла до высшей квалификационной категории. Никогда не боялась давать открытые уроки. Никогда не врала детям.

У нас в образовании всегда были какие-то эксперименты. Тогда был модным московский эксперимент, в нашей школе я его опробовала. В 2004 году на городскую конференцию с докладом об итогах этого эксперимента отправили меня. А там были люди из администрации. Я выступила, меня увидели. Через пару дней мне позвонили домой из Центрального районо. Я удивилась, потому что где районо, а где обычный учитель средней школы. Меня пригласили работать методистом. Оказывается, на конференции меня заметила Людмила Вячеславовна Воробьева, заслуженный учитель РФ, директор учебно-методического центра Воронежа. Мне как-то везло всегда на учителей. Первым была моя мама. Вторым — Людмила Вячеславовна. Методисты — это учителя учителей. Это семинары, конкурсы профессионального мастерства, организационная поддержка, помощь управлению образования. Это колоссальная работа на дошкольные и школьные учреждения, допобразование.

Методисты, в моем понимании были тогда, — возрастные люди, мастодонты, пенсионеры. И тут я такая в 32 года. Здравствуйте, я методист. Но я очень быстро сориентировались. Мне дали месяц «свободного полета». Я ногами обошла все школы. Познакомилась с методическими объединениями математиков. Через месяц уже была готова проводить семинары. Я была учителем и знала, чего не хватало. Учитель не должен заниматься наукой, он должен учить ученика. А мы должны дать ему для этого пищу.

«Карьеристка» Бочарова потеряла педагогический стаж, количество дней отпуска, потеряла в зарплате. Но мне было интересно. Меня повысили, заметили, я же что-то могу! Секретарем профсоюзной организации параллельно была. Люди не хотят этим заниматься, а мне все нравилось. Как когда-то и председатель совета отряда, и староста. То же самое. Была и методистом, и секретарем на полставки. Потом завсектором, потом замдиректора. Потом Людмила Вячеславовна сказала, что я ее преемник. Четыре года я отработала директором. В общем, первые одиннадцать лет я проработала в школе и еще одиннадцать лет в учебно-методическом центре.

- Неужели все так гладко было?

- Не все. Началась реорганизация. Я участвовала в сокращении штата. Это очень больно. Ты ночами не спишь. Ты не знаешь этих людей. Но ты председатель профсоюзной организации, ты готовишь документы. И когда перед тобой человек, которому надо сказать, что он сокращен, есть вакантные должности уборщицы или лаборанта, - это ужас.

Летом 2013 года меня вызывает начальник городского управления и говорит: «Ну что, работу менять будем?». Думаю, Господи, где я накосячила.

- А он предложил перейти в школу?

- Он рассказал, что Седа Мушеговна Смирнова, директор гимназии имени Басова, просит отпустить ее на пенсию. И предлагает мне занять ее место. В тот момент это было неожиданно совершенно. Даже ноги задрожали. Никаких сплетен, разговоров об этом я не слышала. Он, наверное, понял, что я растерялась. Я же понимала уровень ответственности. Мой сын там учится с пятого класса. Я понимала, как там сложно ребенку учиться, какой сильнейший коллектив. Не говоря уж, руководить.

Для математика возглавить такое учреждение - это своего рода повышение. Но, по большому счету, — это не карьерный рост. Это не выше и не ниже. Это как-то в стороне от того, чем я занималась. Услышав его, я согласилась, что математика меня не отпустила как предмет. И руководить таким образовательным учреждением, которое всегда было физмат-школой, — это почетно.

Сказал, пиши два заявления: на увольнение и на назначение. Но пока не согласовано, никому не говорить. Я написала. Он сказал: все, идите, работайте, Марина Викторовна. И я продолжила работать директором центра. И работала все лето. Честно говоря, уже об этом разговоре забыла и никому не говорила. А в октябре 2013 года прошла согласование на новую должность.

- Сложно было сразу директором школы пойти?

- Мне помогло то, что я в замах не работала в школе, директором школы не работала. Я слышала такую фразу, что Марине будет тяжело, она завучем не работала. Меня это расстроило, мягко говоря. Но я работала в центре. Я знала потребности школы как учитель, как методист. Мы занимались учебниками в центре, оборудованием, автоматизированным информационными системами. В принципе, я как бы все это изучила. Мне помогли все мои знания. Но было непросто. Мы любую работу меняем - волнуемся. А тут такое серьезное место.

Когда я пришла, на раскачку времени не было. В школьном дворе уже был вырыт котлован. За год удалось построить современный спортивный зал с теплым переходом. Можно сказать, что начинала не только как директор гимназии, но и как прораб. Кстати, одновременно с нашим залом и через забор от него строилось здание Камерного театра.

- Гимназию имени академика Басова называют элитной. Не надоели эти разговоры?

- Как по мне, то слово «элита» — это сленг. И детям, и родителям говорю: одно из лучших учреждений города и области. Первое — нет у нас лучшего. Второе — нет предела совершенству. Третье — есть определенные параметры, по которым выбирают лучших. Сегодня ты лучше в этом, а другой в другом, например, в дополнительном образовании. Нет определенного понятия и нет школы единственной какой-то самой лучшей даже во всей России. Школа — это живой организм. Сегодня провалились, а завтра восстали и на коне.

- Тем не менее, гимназия Басова - четвертая в рейтинге ЦФО по поступлению учеников в лучшие вузы страны, за пределами своего региона. По России в этом году вы 112-ые.

- Это федеральные рейтинги, мы на них не влияем, но было приятно обнаружить на таком высоком месте нашу гимназию. Эти рейтинги не так давно появились. В первый раз было у нас 132 место в топе-200 лучших образовательных организаций, чьи дети поступили в лучшие вузы России за минусом региона нахождения. Потом было 99-е место. Два раза попадали в сотню. Самое высокое место было – 72-е. И вот из топ-20 ЦФО мы на четвертом месте. Там много параметров. Победы во всероссийской олимпиаде школьников, поступление само по себе, участие в международных, российских фестивалях, конкурсах.

Но все это не абсолютный показатель. Мы прекрасно понимаем, что поступить в Москву, в Томск, в Омск, в Екатеринбург — это одно. Но не каждый может там учиться. Ребенка нужно еще как-то и содержать финансово. Не каждая семья может себе это позволить. У нас в принципе и выше был бы рейтинг, потому что подготовка детей достаточно сильная.

- Исторически так сложилось, с советских времен?

- Математический профиль у нас с 1961 года. Школе повезло с руководителями, с коллективом. Вот как руководителю собрать этот коллектив, чтобы он так работал? Это не моя заслуга, это Седа Мушеговна (она же Светлана Михайловна) Смирнова, которая работала директором с 1984 по 2013 год, такой коллектив собрала и воспитала. Заслуженный учитель России, тоже была в свое время депутатом. Сейчас ей уже около 80, она активна и трудоспособна.

- Приходит помогать?

- Да, всегда советует. Когда приходит, даже на лице вижу у нее — недовольна Светлана Михайловна. «Марина, я бы сделала так, так и так». Я говорю: Светлана Михайловна, законы изменились, я понимаю, что тогда бы вы это сделали, а сейчас мне закон не позволяет. Как она собрала этих учителей? Ну, вот как она меня увидела? Мы же с ней никоим образом не пересекались. Говорит, я читала твои документы, которые ты присылала в школу. Видела, как ты работаешь. Как? Значит, она тоже искала себе преемника.

Я обожаю свой коллектив. Он разный, очень сложный. Но моя, директора, задача создать условия для учителя, чтобы ему было комфортно. Учитель дает качество. Его задача учить, воспитывать, направлять ученика. Вот если он не учит, тогда мы с него спросим.

Как наладить контакт с ребенком? Неважно, в Советском Союзе он живет или сейчас. Не будешь врать ребенку, будет понимание. И не надо сюсюкаться. Не надо подтягивать до своего уровня. Найди золотую середину. Разговаривай четко, ровно, с пониманием, что он должен, за что ответственен.

У меня сын в 18 лет мне говорит: мам, я теперь имею права. Я ответила: сыночка, тут еще есть обязанности. Сейчас тебе прочту. Все очень хорошо понял. С детьми надо быть честными.

Когда пришла в гимназию, я пришла без команды. Мне было непросто. Но я человек команды. Я считаю, что я достаточно коммуникабельна, всегда работала с людьми. Я приглашала психологов, которые работали у нас в методическом центре, они работали с нашей командой уже в гимназии. Не все выдерживали. Были разные реакции. Не в смысле не выдерживали меня и уходили. Нет, все остались. В смысле не выдерживали психологические тренинги. Я так познавала людей, к каждому заму искала свой подход. Сейчас сработались.

- Плавно переходим к вопросу выборов. А чего ты сюда вообще пришла, в этот Советский район? И поскольку мне кажется, что этот вопрос тесно связан с тем, что ты делала как депутат в 2015 – 2020 годах? Ты же была председателем комиссии по образованию. Что за работа? Какие итоги вкратце – больше есть, чем гордиться, или больше есть, что доделывать?

- Не гордиться. И не доделывать. Работать. Мне один умный человек сказал, когда ему задали вопрос при мне. Вот как ответить на вопрос, почему она туда идет? А почему нет? И я как-то даже задумалась: а почему нет?

В думе я была председателем комиссии по образованию, культуре и социальной поддержке населения, членом комиссии по местному самоуправлению. Как председатель комиссии, я работала на социальную сферу. Пожалуй, главным итогом работы нашей комиссии стало то, что мы сумели ликвидировать очереди в детские сады. Сейчас уже люди забыли, какая это была проблема, но на ее решение ушло много времени, сил и нервов. При участии нашей комиссии было согласовано создание трёх муниципальных детских садов: № 92 в ЖК «Цветной бульвар», № 136 в ЖК «Резиденция» и № 8 в ЖК «Современник. Кроме того, мы стали инициаторами индексации надбавок к пенсии заслуженным работникам культуры. Было принято постановление, согласно которому статус многодетной семьи не снимается с достижением ребенком восемнадцатилетнего возраста, а сохраняется, пока ребенок не закончит высшее учебное заведение. Я много занималась вопросами сохранения и возрождения исторического центра города, осуществляла контроль за деятельностью управляющих компаний Центрального района. Сейчас мной и моей командой подготовлена программа для избирательного округа № 9 Советского района.

- А что нужно избирателю, удалось понять?

- Прежде всего, избирателю нужно внимание. Депутат должен уметь вести диалог и договариваться с представителями администрации (слово чиновники я терпеть не могу). Включать все ресурсы, административные, коммуникативные, и строго поговорить, и обаять. Мы встречались как-то с представителями социальной защиты. Ко мне подходит одна женщина. И говорит: мы вас будем выбирать, если вы нам поможете. И начинает по списку. А я понимаю, что это совершенно не мой округ. А она так говорит торжественно, громко. Помощница моя записывает, мне показывает, что это «не наши». А я так на ушко женщине шепчу, что вы не входите в мой округ, но мы вам поможем. Мы помогли ей. Смысл в том, что все, что в наших силах, будем делать, будем честно работать.

- Мы говорили о детстве, учебе, работе. А чем занимается Марина Бочарова в свободное время? Спорт, хобби?

- Как уже говорила выше, зимой катаюсь на лыжах, летом – велосипед. Да простят меня спортсмены: я за общую физическую подготовку, но против большого спорта, именно с точки зрения здоровья. У меня собака, сын мне ее завел, когда я перестала быть депутатом. Отказаться было невозможно. Я не шью, не вяжу, хотя умею. Раз в год, может быть, два, готовлю торт, мой фирменный, называется «День и ночь». Высокий, вкусный, бисквитный. У меня вся семья его ждет. Теперь я уже готовлю не только себе и родителям, но и сыну с его невестой. Читаю много. Но больше научной, учебной литературы, нужно быть в тренде. К сожалению, на художественную мало времени остается.

- Какое твое главное достижение в жизни?

- Сын. Потому что предназначение женщины в продолжении рода. Это я уже философствую. Что касается Димы, то я никогда не скрывала от него и не говорила, что у него папа летчик или космонавт. Просто объяснила, что так бывает в жизни, что люди расходятся. Я думаю, у меня сын такой вырос, потому что мы жили с моими родителями, его бабушкой и дедушкой. А они пятьдесят два года живут вместе. И ребенок видел уважительное отношение мужчины к женщине, старшего поколения к младшему, а младшего к старшему. Я никогда не говорила за глаза про бабушку с дедушкой плохо, не давала оценки. Никто назидательно его не воспитывал. Просто все принимали участие в его жизни.

Я очень благодарна Диме, что он не задавал каких-то неудобных для меня вопросов. Я ему старалась говорить правду, какая на его возрастном уровне была удобоварима. В девятом классе он мне как-то сказал, что, понятно, что папой я уже никого называть не буду, но ты как бы свою личную жизнь тоже должна подумать, как устроить – я-то уже вырос. За это ему тоже очень благодарна. На эту тему вообще никогда с ним не разговаривали до этого. Может быть, он думал, что я много работаю и стараюсь с ним все остальное время проводить. Не знаю, почему он такой вывод сделал. А может быть, чтобы отстала от него, хотя я не была привязчивой мамой, скорее, меня даже не хватало.

Очень люблю, благодарна судьбе, что он у меня появился. Он тоже Водолей, как и я, поэтому мы с ним друзья. У меня мама говорит, что я веду себя с ним как сестра. А в моем понимании, наверное, так я и с детьми себя веду. С пониманием, по-взрослому. И главное не врать — по-другому никак.

- Чего не хватает для полного счастья прямо сейчас?

- Я себя ощущаю вполне счастливым человеком. Но всегда не хватает чего-то на каком-то этапе. Чего, не знаю. Наверное, каких-то положительных эмоций. Очень много внутри переживаю по разным моментам — рабочим, за сына. Это нормально, это жизнь. Но, в целом, я очень счастливый человек. Жизнь не совсем простая, но у кого она легкая? Жаловаться никогда не жаловалась. Хотеть большего и стремиться к лучшему - это нормально. А как по-другому? Человек не может стоять на месте, иначе он начинает деградировать. Всегда чего-то хочется, всегда чего-то желаешь. Но, как говорила моя мама, не надо постоянно говорить о проблеме, нужно говорить и думать о ее решении. Тогда будешь двигаться вперед.

- Первое сентября неминуемо приближается. У нас учитель ассоциируется с цветами. Какие у Марины Бочаровой любимые?

- Белые розы. Как в песне.

Публикация материала оплачена из средств избирательного фонда кандидата в депутаты Воронежской городской Думы пятого созыва по одномандатному избирательному округу № 9 Бочаровой Марины Викторовны (специальный избирательный счет № 40810810313009001930).