Умер воронежский журналист и либерал Виктор Беккер

20 июля Виктор Беккер умер в Воронежской областной больнице. По документам он был Найхин, но в памяти Воронежа (я уверен, что Виктор Беккер вошёл в воронежские легенды) он останется Беккером.

В субботу у Вити случился сердечный приступ, первоначальный диагноз - инфаркт - не подтвердился. Консилиум врачей должен был сегодня решить его участь (операция на сердце), но решение взял на себя Высший Судья: в 7 утра у Виктора случился разрыв аорты.  

Мы с Витей не раз представляли, как станем писать некрологи друг друга. Кажется, договорились не писать слово «известный». И вообще действовать по скорректированной римской формуле: о мёртвых либо ничего, либо  - только правду.

Мы были друзьями. И мы были врагами. На идейном фронте. И на гражданском. Виктор Беккер был патриотом Германии, поэтому в конфликте, который мало кого сегодня оставил равнодушным, он занимал позицию «чума на оба ваших дома». В том смысле, что и на Украину, и на Россию. Как-то он сказал, что, если Запад займётся «всем этим» всерьёз, то вот тогда начнётся настоящий ад.

- Вить, ад уже здесь, мы живём среди кошмара, просто это пока не коснулось тебя лично, - ответил я.

Через несколько часов после нашего разговора стало известно об убийстве Бориса Немцова, которого Виктор очень уважал. «Сейчас понял, о чём ты говорил», - как-то так написал он в личке.

Он искренне любил РФ периода Ельцина, который для меня был омерзителен. Он ненавидел всё советское. И в этом антисоветизме был как раз очень советским человеком. И это замечание его всегда раздражало. Он был до мозга костей либерал. Кто-то скажет, зачем ярлыки-то клеить, человек умер…А Витя любил это. А мы договорились писать правду. Другие обязательно вспомнят, что Витя мог быть груб, невыносим и безапелляционен. Всё так, проработав с ним его замом целый год в маленькой комнатушке редакции «Время Воронежа», я, бывало, с трудом его выносил.

Однако люди неблизкие были лишены общения с хорошим человеком Виктором Беккером.  Я убедился в этом, как только мы подружились. И на это твёрдое мнение о Вите  никак не повлияло то обстоятельство, что мы проработали  целый год в маленькой комнатушке.

Витя любил деньги. И он был щепетилен и честен в этом вопросе в отношении других. Такое естественное, казалось бы, качество, однако присущее далеко не всем.

Витя был храбр. Это тоже как будто естественно для мужчины. Но я знаю не так уж много мужчин, храбрых настолько же, насколько был храбр Виктор Беккер.

Витя был полезен и как враг. Он не нападал из-за угла. Он стрелял сразу из всех орудий, не скрывая места своего нахождения.

Витя был верующим человеком, лютеранином. Но не был мистиком. Полагал, что жизнь сложится так, как он себе придумал, что обязательно проживёт её лучшую часть в Германии. Я ему говорил, что он и Россия никуда не денутся друг от друга. Ведь здесь были его друзья. И даже друзья в Германии – это те, с кем он познакомился здесь.

В общем, по моему мнению, ему нечего было там делать. А он считал, что ему уже нечего делать здесь.

- И, тем не менее, ты останешься, - говорил я. А он неизменно возражал.

Он навсегда теперь в России. Только не так, как хотели  - ни я, ни он. Ни тем более самые близкие Вити – его мама, жена и сыновья, которым очень сейчас больно.

Виктор Лиходзиевский