Судившаяся с правительством Гусева чиновница рассказала, как её приговорили к условному сроку

На этой неделе общественности напомнили, что 2 года назад была такая замруководителя департамента труда и занятости Елена Маслова, которая судилась с губернатором Александром Гусевым.

В июле 2019 года место работы чиновницы навестили силовики. Госпожу Маслову заподозрили в превышение полномочий (ч.1 ст. 285 УК РФ) и нарушении законодательства в интересах отдельных мигрантов. Губернатор Гусев уволил чиновницу «в связи с утратой доверия», не дожидаясь результатов расследования. В ответ она подала в суд на губернатора, но позже поменяла ответчика с губернатора на правительство региона. Но восстановиться на работе это Елене Масловой не помогло.

Теперь же, наконец, завершился процесс по её уголовному делу. В ходе расследования было установлено, что ранее осужденный Бобровским райсудом предприниматель Гулиев Арзуман Гейбат оглы имел общение с Масловой (дескать, в его интересах и действовала чиновница). Коминтерновский районный суд признал экс-чиновницу виновной в злоупотреблении служебными полномочиями и приговорил к 1,5 годам условно и 2 годам испытательного срока.

Елена Маслова обжаловала приговор выше по инстанции, а пока суд да дело, рассказала «Блокнот Воронеж», какой именно процесс обратил её из замруководителя департамента облправительства в преступницу:

- Приговор суда Коминтерновского района может вступить в силу только после решения областного суда. Сторона защиты с приговором не согласна, и мы уже направили апелляционную жалобу в облсуд. 
Обвинение опирается на показания свидетелей и записи телефонных разговоров между мной и моим знакомым - Арзуман Гулиевым.
Что касается свидетелей - их было девять человек. Из них двое еще в ходе следствия говорили, что Елену Маслову вообще не знают и ничего о ней не слышали (почему эти люди попали в число свидетелей обвинения?). Ещё пятеро в ходе судебного разбирательства определенно заявили, что рассмотрение анкет всех потенциальных участников программы переселения происходило в строгом соответствии с установленным порядком, и я этот порядок не нарушала. То есть, фактически, они выступили не как свидетели обвинения, а как свидетели защиты. Надо сказать, что в ходе следствия основной упор делался на показания А. Гулиева, который в тот период (либо находясь в колонии, либо сразу после освобождения), действительно, много чего наговорил против меня, хотя уже тогда его показания шли вразрез с показаниями других свидетелей и, порой, со здравым смыслом. Но вот сюрприз - на суде Гулиев не только отказался от этих показаний, но и заявил, что я ничего не знала о его махинациях с документами для иностранцев, ничем не помогала и помочь не могла. И настаивал на правдивости именно этих показаний. 

Справедливости ради скажу, что был ещё один свидетель - оперативный работник, который проводил доследственные мероприятия. Почему он выступил в двух ипостасях (оперативника и свидетеля), история умалчивает, но он в своих «свидетельских» объяснениях в основном ссылается на показания Гулиева, данные на следствии. А сам Гулиев, как мы помним, от этих показаний отказался. Итак, из девяти свидетелей обвинения восемь подтвердили мою невиновность и только один, являющийся оперативным сотрудником, сопровождавшим расследование дела, который и инициировал всю эту историю, настаивал на том, что я совершила преступление, правда, не приведя ни одного подтверждающего факта.

В отношении стенограмм телефонных разговоров, даже если оставить в стороне незаконность их приобщения к делу, можно сказать только одно - они не содержат ничего, что подтверждало бы мою вину. Стороной защиты в рамках закона «об адвокатской деятельности и адвокатуре» была заказана профессиональная лингвистическая экспертиза, выводы которой однозначны - в разговорах, содержащихся в стенограммах разговоров между Масловой и Гулиевым, нет ничего, что могло бы свидетельствовать о совершении мной инкриминируемого мне преступления. Районный суд посчитал, что может не учитывать результаты экспертизы, но совершенно не мотивировал свою позицию. Но главное, сторона обвинения не смогла привести ни одной конкретной стенограммы, которая подтверждала бы позицию обвинения. Утверждения, в духе «ну там что-то есть в совокупности», по меньшей мере,
несерьёзны. 

В заключении отмечу, что разбирательство по делу длилось два года. За это время несостоятельность обвинений против меня стала очевидной любому непредвзятому наблюдателю. Хочется верить, что облсуд подойдёт к рассмотрению этого дела непредвзято и объективно. То есть - по закону.

Виктор Ганик