«У моего героя внутренний надлом»: воронежский актёр Иван Добронравов - о роли пьющего трудовика

Актер Иван Добронравов уверен: любую роль можно сделать хорошо, но соглашаться стоит только на ту, где чувствуется потенциал. Такой потенциал он увидел в сериале ТНТ «Стрим» (16+), где сыграл обычного, на первый взгляд, школьного трудовика. Да, того самого, который тайно пьет, но вся школа об этом знает. А по сюжету, об этом узнают и миллионы пользователей Интернета. Ведь главный герой «Стрима» школьник Жора начинает транслировать во всемирную паутину свою жизнь, пытаясь таким образом бороться за справедливость. А что из всего этого вышло – мы как раз обсудили с Иваном накануне премьеры.

В «Стриме» вы играете такого классического для многих бывших школьников трудовика – который запирается в своей каморке, чтобы выпить. А чем вас самого зацепил такой герой?

Тем, что он не однозначен. Я уверен, что зритель будет смотреть первые серии и скажет: «О, да тут все ясно». Но на самом деле он гораздо глубже, чем кажется на первый взгляд, и я надеюсь, что смог это показать. Есть такая распространенная история в нашей жизни, когда в детстве или в юности человек о чем-то мечтал, хотел куда-то двигаться, но потом из-за обстоятельств потух и пошёл по наклонной. Но вдруг происходит что-то, что заставляет его пересмотреть свою жизнь…и он либо меняется, либо живет как раньше. Вот у моего героя такой внутренний надлом.

Но вы должны понимать, что сейчас я говорю об этом, еще не посмотрев конечный результат. Как бы кому ни казалось, что актер главенствует в кино, наша работа – это лишь малая часть того, что составляет общую картину. Есть еще очень много вещей, которые от нас не зависят: от съемочной площадки, костюма, грима, реквизита, декораций до монтажа и цветокоррекции.

Но в любом случае мне было безумно интересно и приятно работать на этом проекте. Большое спасибо Рустаму (Рустам Ильясов – режиссер сериала, прим. ред.). У него появлялось огромное количество различных придумок. Я имею в виду решения не только внутри написанного текста, но и дополнительный материал, который мы снимали, не понимая, войдет ли он потом в сериал или нет. Рустам часто просто прибегал и говорил: «А давай попробуем сделать это вне сцены, дополнительно». Для меня как для человека глубоко любящего творческий процесс, это было очень ценно. Я постоянно ощущал, что мы творим, придумываем, создаем новое, а не просто идем по заданной схеме. Мы пытались сделать что-то неординарное. В это была включена вся съемочная группа. Поэтому мои ощущения от съемок сугубо положительные. Ведь это тоже важно – как и с кем ты проводишь свое время, поскольку это очень качественно влияет на твою жизнь.

Сериал частично снят от первого лица. А вам самому нравится такой формат? Много ли фильмов или сериалов, созданных подобным образов, вы видели?

Я смотрел «Офис» и «Американскую семейку». В этом жанре есть своя эстетика и притягательность, поскольку ты разрушаешь четвертую стену и делаешь зрителя партнером. Хотя это тоже надо правильно делать, непринужденно, не нарочито, а как бы мимоходом.

Чтобы зритель стал участником процесса?

Да, но все же не полноценным. Будто я привел человека на съемочную площадку, посадил за камеру, и когда вижу, что камера не снимает – делаю ему так взглядом, при этом не жду, чтобы он мне ответил. Просто посмотрел и пошел дальше. Это очень обогащает эту историю. Хотя есть и свои сложности: приходилось играть не с партнером, а с камерой, причем оператор надевал шлем. Но все равно это было любопытно.

Одна из главных тем сериала – школьный буллинг. Почему, на ваш взгляд, об этом так важно говорить сейчас?

Я считаю, что об этом всегда важно говорить. И раньше тоже снимали прекрасные фильмы, тоже «Чучело» или «Доживем до понедельника», например. Мы должны объяснять детям, что такое хорошо, а что такое плохо, в том числе что издеваться над слабыми – плохо. И что какая-то шутка может быть очень болезненной для другого человека. Если вдруг благодаря нашему проекту хоть один ребенок об этом задумается, я сам буду очень рад.

Еще одна из тем сериала – «большой брат» и то, как люди меняются, когда их снимает камера. Не хотелось ли вам когда-нибудь прибегнуть к методу героя сериала в реальной жизни? Побороться за справедливость, например, сняв, как кто-то неправильно паркуется?

Нет, я никогда не был общественником. Мне кажется, что просто есть такой тип людей, которые, активны в социальной сфере. Я вот многое способен отстаивать в своей вотчине: когда идет творческий процесс, могу сутками сидеть, разбирать материал, спорить, приходить к новым решениям, отказывается от них. Это может длиться бесконечно.

А вот в плане пойти разбираться… знаете, вчера ночью у меня под окном очень громко разговаривали два человека. Это продолжалось настолько долго, что пришлось выйти на балкон и сказать: «Родные, ну уже ночь, пожалуйста, прекратите!» Все вежливо, спокойно, без угроз. Меня вроде поняли и ушли. Но выложить в интернет то, как кто-то неправильно паркуется? Это точно не про меня. Я понимаю, что есть моменты, когда такие вещи полезны, но зачастую не имеют смысла. Ты просто выложил и спровоцировал комментарии: «Какой нехороший человек!» Ты не решил проблему, а просто размножил негатив.

У вас актерская семья: отец и брат тоже в этой профессии. Был ли у вас хоть один шанс не пойти по их дороге?

Дело даже не в шансе, у меня самого были подобные запросы, я пытался заниматься чем-то другим, уйти с этой дороги. Достаточно долго я задавался вопросом: «А, мой ли это выбор? Или обстоятельств, в которых я вырос?». Потребовалось немало времени, чтобы понять, что все же мой.

В какой-то степени я всегда завидовал людям, которые начинали с нуля, и становились первыми представители своей профессии в семье. Их оценивают самих, без привязки к кому-то другому. А я всегда воспринимался как сын и как младший брат. Это тоже определенный момент, который надо прожить. Одновременно и другой уровень ответственности. Поэтому у меня случались очень большие разочарование в себе, когда что-то не получалось. Ведь не получалось не только у меня, но также и у сына, и у брата. Кстати, у меня до сих пор бывают такие моменты. Но все сложилось так, как сложилось. Я очень люблю свою работу и трепетно к ней отношусь. Всегда и сам стараюсь быть полезным – что-то свое привнести в проект, но при этом слышать режиссера и всех остальных. Как я уже сказал, в кино нет ненужного цеха.

Известно, что карьера вашего отца Федора Добронравова складывалась не сразу. Да и что говорить, в начале 90-х у нас как такого кинопроизводства и кинопроката не было. Неужели сложности, с которыми он сталкивался, не повлияли на ваш выбор профессии?

Во-первых, для меня не существовало сложных 90-х. Я находился в том возрасте, когда было не с чем сравнивать. При этом мои родители сделали все, чтобы у меня было счастливое детство, за что я им очень благодарен. Поэтому 90-е – это максимально счастливое время для меня. А во-вторых, я с ранних лет видел, как все это делается, я имею в виду театр. Мне безумно нравился процесс. В тот момент ты совершенно не думаешь о финансовой составляющей, она приходит уже позже. В начале же всегда есть порыв. Знаете, как говорят в любом театральном институте? «Ребята, если 3-4 человека с курса станут востребованными в профессии, значит, у вас был крутейший курс». Это говорят курсу, где учится человек 40. И каждый думает, что именно он будет относиться к той счастливой четверке, что все это про него.

Вы родились в Воронеже, но переехали с семьей в Москву, когда вам был год. Возвращались ли вы с тех пор в этот город?

Да, был там либо проездом в Таганрог, либо на гастролях. Какие-то вспышки в голове появляются с картинками того общежития, где мы жили. Но это очень далекие воспоминания.

Вы начали сниматься в кино в 12 лет и вскоре попали к Звягинцеву в «Возвращение». Насколько после такого громкого успеха, да еще и на раннем этапе, было сложно продолжать кинокарьеру? Ведь не каждый день предлагают проекты с потенциалом для гран-при Венецианского кинофестиваля.

На самом деле я начал сниматься раньше – в девять. А «Возвращение»  вышло, когда мне было двенадцать лет. Да, были свои сложности. Ведь детское сознание много чего рисует. Какая-то часть сознания думала: все, теперь только такие проекты. А потом случаются переживания и моменты застоя. Но все равно я рад, что так или иначе прихожу к пониманию того, как надо, а как нет. Я считаю, что любую роль можно сделать хорошо, а если я соглашаюсь на проект, то вижу какой-то потенциал.

Знаете, я нашла ваше интервью, которое вы как раз тогда дали в Венеции газете Corriere della Sera. Подозреваю, что это было первое интервью в вашей жизни. На вопрос о будущем вы ответили, что больше всего хотите оставаться собой. Удается?

Ох, это огромная дорога длинною в жизнь, и нужно ежедневно сверять часы с самим собой. Когда я давал то интервью, был сильно меньше, жизнь казалась более идеализированной и намного проще. А сейчас я понимаю, что она парадоксальная, каждый день ты сталкиваешься с чем-то, когда под влиянием эмоций или можешь поступить так, как бы не хотел поступать никогда. Другое дело, что с собой нужно быть честным, и если не прав — исправлять ошибки. Я очень стараюсь, но не знаю, получается у меня или нет. Если я сейчас скажу: «получается», это будет точно означать, что нет.

Давайте все же вернемся из прошлого в настоящее. Сейчас многие западные прокатчики и стриминги ушли с российского рынка. Вы не так давно высказали предположение, что это может дать толчок к развитию нашего отечественного кино. На ваш взгляд, как обстоит ситуация сейчас?

Слушайте, я это сказал всего пару месяцев назад. Прошло слишком мало времени, чтобы судить. Дай Бог, мы с вами об это сможем лет через десять поговорить: начало ли что-то двигаться в правильном направлении или нет. Кино – это очень тяжелый, затратный процесс. Это огромная работа, начиная от рождения идеи у сценариста и заканчивая тем, чтобы правильные люди эту идею нашли, уговорили кого-то вложиться, а потом такие же правильные его сняли.

Хорошо, тогда договариваемся о продолжении этого разговора через десять лет?

Да, точно! Но я все же очень надеюсь, что мы обратим внимание на самих себя. Вокруг нас столько всего: Москва, Воронеж, Владивосток, Тула, Пенза — все это разные места. Мы все живем в одной стране, но в каждом из них свои люди, у которых свои истории, прошлое, невероятные рассказы. И о многих из них мы пока еще даже не догадываемся. 

Анастасия Шабанова