«Лютый ад»: как бывший пресс-секретарь мэрии Воронежа год выживает с четвертой стадией рака

Впереди светлое будущее.

В ноябре 2024 года мы встречались с теперь уже бывшим пресс-секретарем мэрии Воронежа Никитой Чеботарёвым. Тогда он готовился к серьезной операции по удалению опухоли, так как у него диагностировали рак четвертой стадии.

Прошел год.

Никита благополучно пережил операцию и вернулся к жизни в Воронеже. Мы решили еще раз встретиться с ним, чтобы узнать, что же изменилось за это время.

- Как ты можешь описать свой прошедший год одним-двумя словами?

- Лютый ад подойдет? На самом деле год был очень тяжелый. Я за 365 дней ни разу не упал, хотя предпосылки были. И самое главное - жив до сих пор, что было не вполне очевидно на разных этапах. Сложно было, потому что буквально через пару недель после нашего интервью я как раз лег на операцию. Ну и спустя еще пару недель более-менее пришел в себя. Операция была калечащая. Причем меня довольно хорошо собрали с учетом объема удаления костей, опухоли самой, тканей вокруг и, собственно, части мышцы. И заместили все это дело вот этим красивым лоскутом с ноги. Я довольно неплохо собран.

Оказались очень толковые, талантливые врачи. Операция довольно легко прошла, несмотря на ее продолжительность, потерю крови и довольно большой объем удаления. Потом был небольшой перерыв на заживление и лучевая терапия. Лучевая терапия далась очень тяжело. До сих пор не все прошли последствия, не все побочки завершились. Лучевая продолжает немножко буянить в организме.

Но благодаря ей у меня снижается риск метастазирования, рецидива и по месту бывшей опухоли, и по телу, где теоретически могут быть разбросаны метастатические клетки.

Химия и лучевая должны способствовать тому, что поживу еще какое-то время.

- Сейчас идёт период восстановления или уже всё? В каком состоянии ты находишься?

- Ну ремиссии как таковой, наверное, на четвёртой стадии особо ожидать бессмысленно. Это я называю для себя стабилизацией. То есть у меня не ухудшается глобально здоровье, не требуется медикаментозное лечение, но продолжаются последствия самой терапии. Они меняют образ жизни, меняют функциональность части головы.

И если не полезут метастазы, если не начнется рецидив, то в принципе в такой поре я довольно долго могу жить, несмотря на то, что у меня четвертая стадия. Это в кино, если у героя третья или четвертая стадия, то это уже приговор, там люди себя хоронят сразу.

В реальности можно пожить, но все время в опасении того, что что-то начнется. Сейчас самочувствие гораздо хуже, чем до того, как я начал лечиться, но гораздо лучше, если сравнивать с собой закопанным на 2 метра в глубину.

Поэтому вполне ничего, вопрос сравнения.

- А что врачи говорят, какой прогноз?

- Я не спрашиваю, потому что не хочу ставить их в неудобное положение. Если погуглить вероятность своей пятилетней выживаемости, можно дальше ничего не делать.

Когда видишь эти условные 5%, ну...маленькие шансы. Я лишний раз в это не погружаюсь и считаю, что прожить столько, сколько получится, это максимально хорошо. Ну а что остается? Главное — прожить эти 5 лет. Если 5 лет, по общему мнению, удастся прожить без рецидивов и метастазов, то дальше вероятность всех этих штук сильно снижается.

- Ты периодически проходишь обследование?

- Да, первое время — это раз в 3 месяца, потом раз в полгода, потом раз в год. Это нужно для того, чтобы если что-то полезло, то выявить на ранней стадии. В случае возникновения рецидива или появления каких-то метастазов отдаленных, с этим можно побороться, если быстро поймать. Поэтому так часто производятся контрольные мероприятия. Пока с этой точки зрения всё чисто, есть там нарушения в организме, но в основном они носят реактивный характер, это просто последствия терапии.

Терапия сама по себе довольно болезненная, но вполне терпимая.

- Ты как-то у себя в телеграм-канале писал про косметическую операцию на лице...

- Нет, вот это я вообще не хочу. Я к себе привык. Я не стал сильно красивее, чем был, ну и был, правда, не красавец. Я давно ушел с рынка женихов, не работаю публичным каким-то там лицом. Работа связана со скромными внутренними процессами. Не требует публичности. И я к себе привык, я себе в зеркале очень нравлюсь.

И косметическая операция, я считаю, не нужна. Те, кто меня любят, любят меня и чуть-чуть изменившегося. Те, кто меня и раньше не любил, и дай Бог вам здоровья и всяческих успехов. Вот. А операция нужна будет, вероятно, потому что не работает часть головы, к сожалению, в том числе важные для дыхание органы, нос. Еще я частично оглох. Требуется довольно много процедур для того, чтобы собрать себя в кучу и просто выйти из дома с утра.

- Как твой день выглядит?

- Да так же, как у всех людей: работа, дом, собака, любимые люди. Просто еще сверх того мне нужно много времени проводить под ингаляцией, чтобы увлажнялось все внутри и двигалось. Но это такие мелкие подробности, с которыми большинству людей не придется столкнуться, скорее всего.

А если придется, пишите в личку, я все расскажу. Я человек ведомый, у меня есть близкий друг Марина, которая еще больше всяческих пережила испытаний. У нее тоже рак, тоже четвертая стадия, тоже в голове. Коллега и друг. Она меня все время к лучшему ведет. Вот мы вместе с ней отучились равному консультированию.

И вместе с ней занимаемся созданием фонда. Он не столько благотворительный, сколько социальный. И должен помогать людям. Первая задача - помогать взрослым, попавшим в такую же ситуацию. Потому что люди, бывает, просто рассыпаются, узнав диагноз. Взрослые, активные, деятельные люди, когда узнают, что у них смертельно неизлечимая болезнь, им становится тяжело.

И людям требуется эмоциональная поддержка.

- Не скучаешь по работе боевого пресс-секретаря? Вот сидишь, смотришь какой-то кейс, думаешь, я бы сейчас вот тут вот…

- Я очень любил эту работу и продолжаю любить. На мой взгляд, лучшее, что у меня было, и у меня получалось лучше всех. Я очень нескромный человек. Прошли месяцы, сейчас уже все стали работать еще лучше, чем я работал, но на тот момент я был самый крутой. Вот. И очень люблю свою работу, но не скучаю. Не скучаю. От вашей медийки я устал за 20 лет и возвращаться в нее не хочу.

Но если Родина позовет, я, конечно, пойду. Если Воронеж позовет, я завсегда готов. Но не очень хочу.

- А бывает, что коллеги обращаются за советом?

- Мои коллеги со мной вместе отработали много-много лет, они настолько крутые, что им не нужна моя помощь. И очень хорошо. И не надо меня спрашивать про последние кейсы! Я в личном порядке мнение скажу. Одно могу сказать вам, коллегам в СМИ. Вы очень хотите, друзья, чтобы чиновники были открытые, искренние и публичные.

Где-то человек что-то говорит, причем абсолютно простые какие-то вещи, которые даже особо не дискуссионные, но потом вся медийка очень хочет его разорвать на куски. Просто разорвать. Хейт, отмена и так далее. И потом спрашивают, а чего это вы, чиновники, не такие? Не очень хотите с нами разговаривать, не очень публичные, не очень искренние, не очень открытые.

Ну, вы тоже как-то подобрее будьте. Иногда просто не стоит так делать. Как-то взаимно надо…Любовь должна быть обоюдной!

- Одно время ты прям пошел во все тяжкие…стендап, какие-то экстремальные туристические путешествия. Это прошло?

- Да конечно прошло, это же моменты ажитации. Страшно, надо же себя чем-то занимать. Я много стараюсь писать об этом. Моя аудитория немножко сокращается, потому что уходят люди, например, которые были подписаны на меня только потому, что я большой медийный начальник был. А насколько я понимаю, онкоаудитория осталась, и это важно.

Вот на тот момент страшно же очень. Очень страшно, очень не хочется умирать, например. Очень не хочется, чтобы больно было. И надо себя чем-то занимать. Все уже отрефлексировано за это время. Я бы с удовольствием тоже продолжал бы ездить. Чудить всякие штуки. Ну, просто уже нет такой необходимости. Тогда это были подпорки. И классно было. Мы делали с людьми много добрых дел.

- Ты завёл собаку.

- Собаку нужно заводить всем! Ну, кому она нужна. Это терапевтическая собака на случай, если я внепланово умру, чтобы у жены была веселая антистрессовая зверюга. К сожалению, я очень ненадежный сейчас человек. Раз — и могу закончиться в любой момент. Довольно стремительно и болезненно. А собака должна была остаться. Такая милота. Счастье большое.

- К какой мечте ты стремишься каждый день?

- Мечта одна — пожить подольше. И чтобы хватало сил на дела, которые хотя бы не вредные для других. Надо стараться. По возможности, по мере сил наделать максимум добра. Глобальной мечты нет...Лишь бы город Воронеж был развивающимся, красивым, а воронежцы были счастливее и добрее!

Владимир Смехнов